Салам, дорогой мой Рама. Твое письмо доставило мне большую радость. Представь, именно тогда, когда ты писал мне письмо, я думал о тебе. И когда почтальон стукнул кольцом в мою дверь, я подумал: «Это письмо от Рамы». Я убежден в существовании сверхъестественных явлений. Души человеческие соединены неразрывной связью. Но вместо того чтобы исследовать это, мы здесь, в Дели, занимаемся политикой — без Бога, без души и без какой бы то ни было связи с духовными сущностями этого непостижимого мира. Если бы не было среди нас Махатмы Ганди, наш Конгресс в Дели превратился бы в биржевое безобразие, как парламент во Франции. Но его святая личность всех нас пристыжает и отводит от бесплодной политической болтовни. Несмотря на то что я мусульманин, я член одного оккультного общества, не связанного, однако, ни с демонической личностью госпожи Блаватской104 , ни с этой надоедливой англичанкой Анни Безант105 . Вместо того чтобы быть ученицами Индии, они пожаловали к нам как учительницы. Ну, а чтобы завоевать популярность в Индии, они нагло очерняют христианство и во весь голос поносят церкви христианские. Это нам стало просто неприятно. Я читал Евангелие Иисуса Христа и могу сказать тебе, что чувствую большее почтение к Божественной Личности Иисусовой, чем обе эти европейки, вместе взятые. Но все же формально я придерживаюсь ислама. Во-первых, потому, что я рожден в нем, а во-вторых, потому, что мне кажется, что ислам самая простая, хоть, может, и не самая глубокая, религия для народных масс. Я плохой мусульманин. Иногда ем свинину и пью вино (это тебе поверяю как другу). Но, Аллах мне свидетель, что скорее все ходжи106 и дервиши107 станут повинны в крови человеческой, чем я. На днях кое-какие события, не знаю уже в который раз, снова повторились здесь, в самом Дели. Поссорились из-за чего-то индусы с мусульманами, и, чтобы еще больше досадить друг другу, мусульмане пронесли заколотую корову через индусское селение , а индусы подбросили зарезанную свинью в мечеть. Из-за этого завязалась драка, и много людей погибло с обеих сторон. Возглавили толпу мусульман и настроили ее против индусов ходжи и дервиши. Вопрос об этом был поднят в Конгрессе, и шум стоял большой. Лишь Махатма Ганди молчал. И его молчание утишило бурю. Иначе бы пошли в ход кинжалы и пистолеты даже в стенах Конгресса. Но это, к сожалению, обычное явление у нас, в Индии. Тебе это неизвестно. И тебя больше заинтересует нечто совсем новое, неожиданное и для меня, и для тебя. И очень печальное. Надеюсь, что кто-нибудь сообщил тебе об этом до меня. Ведь я никогда не стремился быть первым выразителем черных мыслей. Однажды, когда я, сидя в Конгрессе, по правде говоря, задремал, утомленный страшной жарой, некто из депутатов обратился в президиум с вопросом об Арджуне Сисодии и какой-то подозрительной европейке, именуемой Глэдис Фаркхарсон. Я встрепенулся при упоминании имени Сисодии и сразу подумал о тебе, моем бесценном друге. Арджуна Сисодия, сказал депутат, распространил по всей Индии какое-то нигилистическое воззвание и призвал «дремлющую Индию» пробудиться. Он призывал на бунт против всех махараджей, и всех религий, и каст, и всякого порядка в этой стране. Полиция схватила упомянутую Глэдис Фаркхарсон на месте преступления, когда та разбрасывала воззвания, и заключила ее под стражу. На допросе эта женщина всю вину взвалила на твоего брата Арджуну, ее жениха, как она выразилась. Она, будто бы, невиновна: Арджуна и воззвание составил, и ей приказал распространить его по всей Индии. Депутат потребовал, чтобы Арджуна тоже был арестован и допрошен. Ведь он, говорит, чувствует, что все нити тянутся из какого-то антииндийского заговора со стороны, а именно из Европы. Решено было арестовать Арджуну и провести тщательное расследование. Вот и все. Знаю, что это будет для тебя новой тяготой в довершение к тому, что ты уже переносишь. Но, как друг, я должен тебя об этом известить. Ты намного счастливее меня, ведь ты можешь писать мне о вещах более прекрасных, чем я тебе. Твои впечатления о маленьком сербском народе для меня настоящее открытие. Действительно, мы в Индии не знаем об этом славном народе ничего. Яркие сцены из сербской истории, которые ты описал мне в письме, вдохновили меня на написание новой драмы. Безмерно благодарю тебя и прошу: собери всё, все подобные случаи и жизнеописания великих сербов, а когда придешь сюда, расскажи мне об этом подробнее. Писательство для меня единственная отрада. Я живу надеждой, что мои произведения принесут какую-нибудь пользу моему народу. Мне досадно, что наши люди носятся по большим странам и совсем не интересуются малыми народами. Мне больше по душе крохотные колибри, чем громоздкие кречеты108 . И бабочки намного милее слонов и обезьян. Что касается турок, могу сказать, что я их никогда не любил. Ты описываешь мне злодеяния, которые они совершили над христианами на Балканах. Я этого не знал. Но знаю о злодеяниях, которые они совершали над единоверными им арабами, причем на протяжении веков. И я как араб по происхождению, а ныне индиец никогда не смогу им этого простить. Они просто вырвали знамя ислама из рук арабов, законных вестников ислама. И опозорили его. Аллах будет судить их по делам их. Вчера вечером я поспорил с одним ходжой здесь, перед мечетью Акбара. Дело коснулось веры. И он стал укорять меня в том, что я защищаю индусов; затем, почему я ем и пью с индусами все, что едят и пьют они и что Коран запрещает. А я ответил ему словами какого-то известного христианского мудреца: «Если вы и пепел едите, а милости к людям не имеете, ад будет вам вечным домом» . Арджуна меня беспокоит. Смотри как хочешь. Знай, что если я могу чем-нибудь помочь, то сделаю все безо всяких исключений. В остальном все да будет по кисмету. Даже свами Пенгамбер , наш пророк, был бессилен против кисмета. Когда его войска гибли или жены умирали, он и себя утешал, и другим все объяснял одним-единственным словом — кисмет. Аллах акбар! Твой Халил
